Дневник Эриха Эйке. Часть 1. 1941 - Игорь Кульчицкий

– Кофе? Пожалуй, кофе у вас замечательный. Откуда, если не секрет?

– Ну что вы, какой секрет! Друзья из африканского корпуса балуют меня. Знали бы вы, какой кофе варят бедуины! Мне довелось бывать там. Момент – сейчас все организую…

Майор направился к двери, отдал распоряжение, о чем-то переговорил и вернулся к столу.

– Кстати, сейчас восточный берег Днестра штурмуют части 50-й и 72-й пехотных дивизий.

– Где именно? – спросил Отто, взяв рюмку двумя пальцами.

– 50-я дивизия атаковала в районе Кучиер, 72-я – в районе Оницкань. Здесь и здесь, – майор достал из папки на столе карту без пометок и указал населенные пункты, – в определенной мере наши действия успешны. Предварительно, 21–22 июля мы провели разведку, забросив несколько разведгрупп на территорию противника. Кроме того, у нас уже были карты размещения огневых точек этого, как, впрочем, и других укрепрайонов по Днестру. Что-то получено от румын, что-то из наших источников. Задачами разведгрупп было уточнение сил противника, диспозиции его частей, огневых точек, данных по которым мы в силу разных причин не имели. Все прошло удачно. Я уверен в успехе.

– Румыны участвуют в операции?

– Пока только артиллерией. Пехотные подразделения в боях не участвуют.

– Вам не нужна поддержка пехоты союзников?

– Господа, в рискованных операциях необходимо быть уверенным в боевых качествах каждого подразделения. Но мы не можем быть полностью уверенными в румынах. В настоящее время наши цели и интересы совпадают, но в дальнейшем… Если вы знаете историю Румынии, то сделаете такой же вывод. Они уже предали нас в первой мировой. Нет гарантий, что это не случится в дальнейшем. Правда, Антонеску – наш человек, но ведь есть еще королевская семья…

В дверь постучали, и Рейне внес поднос с чашками и кофейником. Майор, принявшись разливать кофе в чистые чашки, дождался, пока Рейне покинет кабинет, и продолжил:

– Румыны всегда стремились к расширению территорий. Они претендовали на земли Бессарабии, Венгрии, Болгарии и, надо сказать, в значительной степени им это удавалось. Они всегда занимали сторону сильных, выбирая момент, когда можно получить максимальную выгоду от союзника. Только в первой мировой войне румыны несколько раз меняли сторону конфликта, закончив ее в лагере победителей, хотя Бессарабию и часть Буковины получили при нашей поддержке.

Они успешно пожинали плоды новых территориальных приобретений, воспользовавшись тем, что выполняли роль буферной зоны между странами-победительницами в первой мировой войне и большевистской Россией, и являлись поставщиками нефти для Англии и Франции. Советы никогда не признавали Бессарабию румынской территорией. Впрочем, это в чем-то обосновано, ведь Бессарабия действительно никогда не была вассальной территорией Румынии.

Когда Россия окрепла, ее претензии к Румынии звучали все более угрожающе. В 1938 году король Румынии посетил фюрера для переговоров. Король задал два вопроса: какое государство немцами будет создано на северо-востоке Румынии (имея в виду, вероятно, оккупацию Гитлером Украины), и интересуется ли Гитлер внутриполитическим положением в Румынии. Фюрер ответил, что у него в настоящий момент нет оснований говорить о войне с СССР, что же касается внутриполитического положения и режима в Румынии, то этот вопрос его не интересует. Ответ практически выбил все козыри из рук короля. На самом деле, наша растущая экономика испытывала дефицит нефти, и Румыния, как наиболее близко расположенный ее источник, была нам интересна. Вы не устали, господа? – спросил майор.

– Что вы, – возразил я, – очень интересно.

– Хорошо, продолжаю, – Цолер поднес спичку к сигарете и выпустил струю дыма, – надо сказать, что визит короля был в какой-то степени инициирован англичанами, которые, разрабатывая сложную политическую схему, пытались сохранить влияние на поставки румынской нефти и подтолкнуть Румынию к союзу с нами, ориентируя направление удара такого союза именно против России. Мне известно, что в октябре 1938 года английский военный атташе в Бухаресте Мекнен говорил в одной из личных бесед о том, что желание румын установить близкие отношения с Германией англичане приветствуют.

Майор встал и открыл окна. Струя воздуха шевельнула портьеры и всколыхнула стоящий над столом табачный дым. Он постоял несколько секунд, придерживая створки окна, затем подошел к столу, снова разлил по рюмкам коньяк и продолжил:

– К тому времени король оставил королеву-мать и сожительствовал с еврейкой, которая даже имела некоторое политическое влияние, позволяющее англичанам нашептывать на ухо румынскому королю, – все это бесило фюрера, и он принял решение убрать Кароля II с престола и поставить во главе румынского государства своего ставленника. Да, да, у румынского короля любовницей была еврейка, надо сказать, весьма привлекательная и скрывавшая свое происхождение фамилией Лупеску. Но еврей остается евреем, несмотря на фамилию.

Задачу по смене власти предполагалось решить организацией переворота, в котором главная роль отводилась «Железной гвардии» [25], а мы корректировали и оказывали финансовую поддержку таких действий. Благодаря нашим деньгам, железногвардейцы выпускали газету «Porunka Vremii», девизом которой было: «Жиды – в Палестину». Знаковый лозунг, не так ли? Особенно, если учесть национальность госпожи Лупеску.

Действия «Железой гвардии» способствовали дестабилизации обстановки в стране и неуклонному сближению Румынии с Германией, только уже по нашему сценарию. Дестабилизация в стране осуществлялась как посредством роста националистических и профашистских настроений среди населения, и особенно молодежи, так и методами террора. Железногвардейцы убили ряд государственных деятелей, которые не способствовали сближению наших стран, например – лидера Либеральной партии Румынии Иона Дука, когда он выходил из Зимнего королевского дворца, где король поручил ему сформировать новое правительство после победы на выборах. Следующим был премьер Арманд Калинеску, который попытался ограничить действия железногвардейцев и, наконец, министр иностранных дел Румынии Николае Титулеску – за профранцузскую и проанглийскую политику. В последнем убийстве был использован сильнодействующий яд, которым было пропитано белье министра.

Заявление фюрера об отсутствии интереса к Румынии, как, впрочем, и проводимый в стране террор, задело короля, и, вернувшись в страну, он резко обрушился на железногвардейцев, в результате чего Кодряну и одиннадцать других руководителей и активных деятелей «Железной гвардии» были сначала заключены в тюрьму, а затем казнены якобы при попытке к бегству. Фактически – застрелены в тюрьме. Такая же участь ожидала Антонеску, тогда еще генерала.

Поведение короля возмутило фюрера, и он даже приказал вернуть румынские ордена, полученные им ранее. После этого отношения между странами стали несколько натянутыми. Но наши потребности в нефти все же сыграли определенную роль, и в феврале 1939 года королю было заявлено, что возврат орденов связан напрямую с его нетерпимым отношением к железногвардейцам, но, тем не менее, наступившее охлаждение между странами можно исправить поставками нефти для Германии и заключением экономического договора.

Вскоре соглашение было заключено, а англичане и французы были оттеснены румынами в сторону – как не желавшие дать гарантии и оказать помощь Румынии в интересующих ее вопросах.

Когда русские вступили в Бесарабию, Кароль II вновь обратился к Германии за помощью и с просьбой установить более тесное сотрудничество, с учреждением в Румынии наших военных миссий для реорганизации и обучения по германскому образцу деморализованной в результате последних событий румынской армии. Однако и после этого король не изменил свое отрицательное отношение к «Железной гвардии», хотя и знал, что ее деятельность направляется нами, в лице фон Большвинга, Крюгера, Конради и Шиккерта.

В этой связи, весной 1940 года, фюрер опять оказал давление на короля, отказал ему в направлении в Румынию германских военных миссий и передал венграм Северную Трансильванию, дав таким образом железногвардейцам, как последовательным сторонникам расширения жизненного пространства Румынии, новый повод для усиления пропаганды против короля, которого они объявили виновным в потере румынских территорий.